Морской бой

      Выпускников железнодорожной школы № 9 принимали на практику мальчиков помощниками машиниста и девочек помощник воспитателя. Родители наши все работали на железной дороге, но мы мечтали стать лётчиками и моряками. По коридору ходил директор школы, отец моего одноклассника Александра Шарыпова, в чёрной форме морского офицера с кортиком и золотом расшитыми погонами. Я восхищался этим мужественным морским волком с громким командным голосом. Святая простота, грезил, что когда я вырасту, стану путешественником. Исследователем и покорителем, увижу края чистых озер, полноводных рек, монолитных гор, вулканов и моря-океаны в заграничных красках. Дерзкие мечты и вера в возможность реализации морских походов, по проталинам вели нас наивных к талому озеру тихих ручьев. Начиналось дремлющее озеро рядом со школой и тянулось вдоль железной дороги и улицы Масловского в сторону парка, до заборов огорода с кружевной резьбой деревянного дома одноклассника Сергея Роленкова. Провожая беспощадные морозы, трепеща, смотрели мы на незамерзающее озерко и живо фантазировали бескрайние глади океана. С таинственным вздохом созвучной струи стекало в озёрную незамутнённую воду безбрежность лазури весеннего неба.

      - Распускайся верба над озером, - пела Весна. - Салют Великий Сибирский Путь!

      Солнечным лучиком, щедро осветила Весна станцию Нижнеудинск, школу, дома, огороды и зеркальность воды в мозаике ледостава. Улыбаясь в ответ, мы на корабельные сражения убегали смотреть. Счастливые старшеклассники после выпускного экзамена по математики устраивали шуточный бой. Ветераны морских битв, будущие машинисты, путейцы и кондуктора провожали школьное детство. Очень им нравится эта игра в каплях талой воды. Радость передавалась от сердца к сердцу. Брызги летели фонтаном, каждый мальчишка здесь был адмиралом. Талая вода из снега и льда заряжала энергией, оптимизмом и надеждами на счастливое будущее. Затаив дыханье, на цыпочках следил за схваткой на воде весь наш первый класс.

      После уроков мы приходили к озеру с досками и гвоздями, строили свои боевые корабли в засаде у родника. Охваченный тревогой и волнением гонец сообщил, что собрался в проливе узком, длинного озера, враг, команда из морских котиков. Свой шанс в морском бою мы моржи, не могли упустить. Дело это было чести. Позабыв все на свете, мы на самодельных плотах, скользили по волнам над глубинами озёрной пучины. Норд и позолота щита на мачте. Наш маневр врагам не виден сквозь снег, сползающий в затон. Посредине канала, бились два военных флота, морские моржи с котиками. Противника мы догоняли и окружали. Линейные галеры брали на абордаж. Близка была победа. Но в упор пришла торпеда, борт с налету подломив. Поверили котики в свою удачу. Внезапно все пропало: волны, лучники, стрелы, корабли. Бывали неудачи, оставляющие адмиральскую гордость при себе. Потеряв равновесие, я соскользнул в воду. Сердце не дрогнуло. Рискнул нырнуть, и плыть под водой задержав дыхание. Одежда еще держала воздух, и он меня вытолкнул на поверхность воды.

      Зимняя одежда наполнялась водой и медленно погружала меня на глубину. Всё труднее и труднее было шевелить ногами и руками в холодной воде. Скинуть застёгнутое на все пуговицы пальто было не возможно. Морские котики и моржи в испуге бегали в разном направлении. Не забывая про гуманность, одноклассники на берегу не в силах были мне помочь.

      - Серега плыви к берегу, - кричали они. - Плыви адмирал, не сдаваясь.

      - Я доплыву, - сквозь кашель, вырывался мой крик. – Я адмирал морских моржей.

      Чудом я поплыл дородного фиорда и ухватился за деревянное весло, протянутое мне Сергеем Роленковым. Но выползти на берег в тяжёлой мокрой адмиральской одежде и кирзовых сапогах не было сил. Одноклассники все вместе не могли вытащить меня на сушу. Я барахтался в воде, из неё торчало моё лицо, с жадно захватывающими воздух губами. Рука крепко вцепилась за палку. Я чувствовал, что глубина озёрной пучины поджидает меня, в глазах темнело. Ледяная вода железом сдавливала горло. Труден был вздох у толщи льда. Предательски терялись бессмысленные силы в несбывшихся мгновениях. Смельчак Сергей Роленков в ожидании затих, с палкой медленно соскальзывал с зыбкого берега в воду. Сообразительный младший брат Борис Роленков, умный гений, распахнул калитку на огород и позвал капающего грядки отца помочь вытащить меня из воды. Дядя Коля Роленков бросил лопату, галопом добежал до озера. Сильной мужской рукой машиниста скорых поездов впился цепко за воротник моего свинцового зимнего пальто. Пальто натянулось, но из озера торчали еще только мои губы. Срываясь в низ, оставался в воде. Дядя Коля упёрся обеими ногами в берег и двумя руками рывком потянул. Я оставался в мутной воде.

      - Держись! – сопел машинист дядя Коля. – Адмирал, надо встать!

      Чуть пенилась вода. Крепко сжались нервы. В груди стучал живой мотор. Со школьного двора доносился командный голос, сразу прекративший все войны. Дяди Колина прямая спина с достоинством мощного титана медленно и гордо вырвала с корнем меня неподъемного, на спасительный берег. Смывая грязь и пот в озёрной воде, все смотрели на удивлённо меня и молчали. Очень гордый изнуряющей тщетною борьбой, но перегруженный мокрой одеждой я не в состоянии был идти. Побелевшие пальцы рук закоченели. Шёл холодок изо рта. Ребята, мгновенно расстегнули пуговицы, раздели меня.

      - Курс домой, адмиралы, – командовал дядя Коля. – В огороде храбрость штрафбата.

      Исчезла боль, и в жизнь ворвался вновь тёплый мир Весны. Опустошенный, убого спотыкаясь, плёлся я через огород в гостеприимный дом спасителей Роленковых. Свинцовое пальто, не бросая, упорно нёс верный Борис с друзьями. На доски огородного забора повесили мою адмиральскую одежду, истекающую водой. Морской бой закончился, но продолжался спор с самим собой. Возможно, я искал счастье, без которого все зря. Возможно, искал веру, без которой жил напрасно. Возможно, вдохновенно искал свою личную свободу. Безо лжи, безмолвно говорил с собой самим, давая сердцу волю.

      Вместе с семьёй Роленковых пили ароматный, горячий, душистый чай с еловым дымом и брусничным вареньем. С чашечкою чая седели напротив, просто смотрели и улыбались. Завтра начнётся школьная суета, а добрые сердца моему потрясенному сердцу весть давали сокровенных назиданий. Разуметь хотели и урезонить. Поделились сухою одеждою, что есть за душой. Помолчал, выпил чай, согрел озябшие руки и пошёл домой. Озёрная горечь на губах в фарватере слез растворялась. Покаяния выдох расставался с мечтами, попавшими в обыденность снов. Глаза в глубине сердца видели, что в тисках повседневности озеро открыло тайны сомнений. Меня взяли на поруки, позволяя сделать истинный вздох. Искупавшись в талой, живой, сильной, здоровой воде отряхнулись лепестки отцветших грёз.

      Свое короткое плавание я прошёл не зря. В дремлющей волне напитался разумом. Талое озеро без вкуса, цвета и запаха, в сердце омыло сонную смелость воздушных дорог. Немного разумея, не мешал истину с несбыточным желанием стирая грани. Спрашивал себя. Блуждающая мечта - это особое искусство или случайное счастье? Бродящая мечта – это станции ночных фонарей огоньки, которые во сне не замечал? Кружащая мечта – это испытание талой водой или ритмы движения ветра? Мечтал, чтобы мечта обретала плоть в делах, что все счастливые путешествия по лентам далёких дорог сбудутся. Даже если чудная мечта не сбывалась, мечтая, сердце моё улыбалось.

      Я стал молчаливей и чуть-чуть осторожней, но талое озеро, озарило рассвет моих переполненных детских воображений о тысячах троп по каменистым ручьям, горным хребтам и отрогам. Я чувствовал изнутри бьющим родником лёгкий разгон новых приключенческих фантазий. В талой воде любовью крещеный остался мальчишкой, не мог глубоко дышать без мечты и жизнь любить.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Подъёмка

      Рядом с моим отчим домом путейцы часто выполняли ремонтные работы, на железной дороге поворотного треугольника, обеспечивая правильное положение пути в профиле. Они расставляли специальные сигналы остановки для паровозов, и я с интересом смотрел на подъем пути с помощью ручного механического домкрата.

      В средине поворотного треугольника находился цех подъёмки, где ремонт паровозов производили после большого пробега или по причине образования на бандажах предельного проката. Кроме обточки бандажей при подъёме подробно осматривали всех части паровоза с исправлением или заменой износившихся. Воду из котла сливали. Колесные пары, буксы, спарники оставались на месте, все остальное очень медленно поднималось. Меня впечатляла подъемная сила комплекта из четырех домкратов приводимых в действие вручную.

      Опытный мастер, работающий с подъемом, заботливо и бережно относился к машине, возможно, её любил. Он слышал главный пульс и дыхание машины своим сердечком. В горькие годы войны он был рядовым в составе отдельного путевого железнодорожного батальона. Поднимал паровозы, провалившиеся в воду при проезде по временной ледовой переправе в критические дни обороны Ленинграда. Приступал к подъёму под свист снарядов и осколков, перестраивался на ходу, в сложной, быстро меняющейся обстановке. Дело было трудным, порой новым, незнакомым. Вёл борьбу с наступавшими полевыми войсками, диверсантами и десантниками, прорвавшимися в тыл. Оборонял железнодорожные узлы, мосты через реки, опорные пункты, эшелоны и путь в пустынной местности от подрыва. Ценой своей жизни, обеспечивал бесперебойную работу стальных магистралей, своевременную перевозку войск, доставку грузов и предпринимал все меры для спасения подвижного состава, пассажиров и грузов. Поднимал паровозы, сошедшие с рельсов при аварии или крушении после бомбёжек авиации и интенсивного огня дальнобойных орудий. Производил подъём бронепоездов при помощи кранов и мощных ручных домкратов. Паровоз, одетый в броню трясло при подъёме, он дрожал от напряжения, выбрасывал в небо угольную гарь, искры, дым и пар. Он давно забыл, что это машина и относился, к паровозу, как к близкому другу. Бесстрашный мастер помогал оступившемуся паровозу крепости с высокой клёпаною башней чудесно встать на стальные рельсы. Одетый в броню друг надёжно проводил инженерную разведку маршрутов движения, разминирование фугасов, сопровождал в боевом охранении воинские эшелоны.

      В мирное время закалённый испытаниями мастер лез к ремонтникам в смотровую яму и обнаружил перекос колесной пары. Нельзя ездить погнулись оси, покорежились катки. Вспомнил истинный боец танковые клинья и проснулся фронтовой инстинкт, будто толкающий паровоз. Выкатил тележки. Прокрутил колесные пары и проверил буксовые узлы, зубчатые передачи, тяговый редуктор, щеточно-коллекторный узел, моторно-осевые подшипники.

      Я с любопытством рассматривал экипажную часть паровоза, состоящую из забавных частей рамы, тележек, букс и рессорного подвешивания. Рама служила основанием для котла и паровой машины. Тележки воспринимали на себя часть нагрузки паровоза, которая не размещалась на движущих осях. Буксы паровоза воспринимали нагрузку и обеспечивали связь колесных пар с рамой. Рессорное подвешивание передавало вес рамы и всех укрепленных на ней частей паровоза на буксы и смягчает толчки между колесами и рельсами. Впечатляли тяговые, ударные приборы и детали движущего парораспределительного механизмов, осуществляющих передачу тягового усилия от паровоза к составу.

      Опускание кузова паровоза осуществлял довольный мастер одновременно всеми домкратами очень аккуратно. На лице его читалось счастье, глаза восторженно блестели. Паровоз сиял, он был смазан, отлажен, помыт и покрашен. На железной машине звездочка надежды ярко горела и несла уверенность преодолеть земные дали. Паровоз пыхтел, гудел и торопился к новой жизни.

      Я оказался свидетелем обкатки последнего паровоза с грузовым поездом по участку Нижнеудинск – Тайшет. Всю жизнь этот паровой труженик работал и проходил подъемку. В депо он прошёл ремонт, был приведён в рабочее состояние для эксплуатации с ретро-поездами по Великому Сибирскому Пути. Но в девяностые годы списывали последние уникальные самовары, товарные, штабные вагоны, вагоны-кухни, краны, вагоны-бани, вагоны-мастерские и котельные. Паровоз, застрявший в тупике, решили сдать в металлолом. К счастью неожиданно наступило второе рождение паровоза. Уникальность его, как редчайшего атрибута возросло, когда вспомнили его манёвренный труд в колонне паровозов особого резерва на фронтовых железнодорожных линиях Великой Отечественной войны. Чёрный паровоз оперативно возил и бронеплощадки с установленными на них зенитными установками и башни от танков Т-34, вагон управления с командирской башенкой, контрольные платформы с путевым инструментом, рельсами и десантом. Номерной, без имени по фронтам и широким просторам участвовал в боях и совершал подвиги и с честью довёз алый стяг победы сквозь голод, разруху и тьму до Берлина.

      Мастер подъёмки, член Совета ветеранов локомотивного депо, пробуждал и зажигал мечтою администрацию установить героический паровоз Ел-4729 в качестве памятника на привокзальной площади рядом с родной школой № 9 станции Нижнеудинск Восточно-Сибирской дороги Транссибирской железнодорожной магистрали. К 100-летию прибытия первого поезда на станцию ветеран путевого батальона, будто вдруг помолодел, поднял на пьедестал и установил на вечную стоянку паровоз с надписью «Нижнеудинцам - железнодорожникам, участникам Великой Отечественной войны и труженикам тыла в благодарность от потомков». У вокзала мелькают годы, блестящие окна вагонов. Шумят поезда. Светофор путеводною звёздочкою путь озаряет над горизонтом. Женский голос в микрофон желает доброй дороги. Слышится гудок. Параллельно мчится времени стрела, не соскакивая с подножки. Богатый опыт, накопленный в области постройки и применения бронепоездов, добавил к ядерной триаде, ядерные силы железнодорожного базирования. Стратегические ракеты, возможно, запускать на любом участке маршрута. С боевыми железнодорожными ракетными комплексами, которые полушутливо называют «бронепоездами» Россия обрела силу.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария

Кондукторский резерв

      По белым от снега шпалам на вокзал шёл, а рядом в сутолоке станционной и шепоте полусна с надеждой угрюмой встречались ожерелья вагонов и зажигались звёзды, вдаль маня. У дороги без края поднимал голову семафор лучом серебристым, гудел колокол, сквозь хмурую пургу и клубы дыма паровоза светил зеленым огоньком фонарь полутемного вагона юности годы стирая вдали. Зычный гудок, нарастающий стук колес, ветер в лицо и поезд прямо сквозь время покорно тянул вагоны на новый путь. Новолуния свет заманчиво отражался на шпалах, рельсах и цветных фонарях поездной бригады сопровождающей неотразимый поезд. Перрон тихонько отъезжал, чай, покачивался в стакане. Главный кондуктор распорядитель флажком махал, что поезд под надёжной охраной.

      Главный кондуктор принимал и сдавал перевозочные документы на вагоны и знакомил машиниста с составом отправляемого поезда по натурному листу. У него был переносный телефонный аппарат, на случай экстренной связи с диспетчером при остановке поезда. Вдаль заглядывая, кондуктор, ограждая сигналами, наблюдал за правильностью следования поезда и производил ручное торможение по сигналам машиниста. Кондукторская бригада состояла из главного и старшего кондукторов, вагонного мастера, монтера, поездного смазчика и проводников. На глухих перегонах, словно всевышний, милая девушка проводник последнего вагона, счастливой рукою монетками со сдачи продавала счастливые билеты, успех не за заслуги, а просто так случайно.

      Сквозь сумрак заснеженных будней россыпью драгоценных камней свет пробился новой звезды в красные дни. Сердце запело звонкую песню, что мне достался счастливый билетик, настоящее золото мира, приглашение на праздник самых разных страстей. Можно было самому выбирать иллюзорный мир, жизнь возможных надежд и трогательных ожиданий. Я смотрел на очаровательного проводника удивленным взглядом. Догадывался, что именно эта приятная девушка настоящая волшебница, в чьих руках возможность решить проблемы, помочь, одарить, не забыть и осыпать златом. Ведь на маленькое счастье и я имел право. Взамен я отдал проводнику свое открытое сердце, в котором резерв есть для любви.

      Счастливый выигрышный билет был соткан из ветров примет, прорвавшихся в туманный рассвет. Из черных и розовых загадочных цифр, должно наступить везение, мечтам сбыться, и получить удачу. Сквозь метели поезд катился по белым Саянам, где в белом свете дальних краёв полной Луны неожиданно певчие птицы летали. Безумно верили оба в счастье и билетик на встречу без перекупщиков.

      Глаза проводника нашептывали какую-то неземную грусть. Возможно, девушка умела заглянуть в судьбу и определить будущее. Может быть, счастье ниоткуда приснилось поветрием в математическом развлечении, миражом или наваждением? Мы лишь вместе играли в нумерологическую игру с номером проездного билета, но я запомнил тепло её рук и сердца учащённый стук. Хотелось, дарить улыбку счастливым лучом и скучать о том, что счастье бродит вокруг да около. Хотелось ещё немного поиграть в игру без спешки и насмешки. Мы вновь и вновь складывали все цифры билетика, и получали романтическое число. Выпадали положительные эмоции и чувства, приключения, увлечение и восторженные мечтания. С головой окунались в море симпатии и чувственности. В соответствии с полученной цифрой загадывали желание, чтобы наши чувства всегда отвечали взаимностью. Мы верили, что счастье есть, нужно его только посчитать и поискать прямо перед собой.

      Приходило доброжелательное счастье. Оно было одето в путешествие, пахло снегом, разноцветными звёздами и почему-то тайгой. Проводник подолгу стояла в тамбуре вагона и щедро угощала горячим чаем, с добавлением в него лепестков опавших звездочек. Потом она седела и тихонько пела песню о светлом, важном и любимом, о том, что молча жило в её сердце. Её кончики пальцев рук были нежными, а смех милый. Теплый янтарный вечер высвечивал снежинки на тропинках, ведущих к тому, что мы искали каждый день. В пути проводник обещала обязательно накинуть над вагоном радугу, раскрашенную яркими детскими цветными снами. Радовалась, обернувшись на пороге купе.

      Рассчитывая формулу счастья заветного билетика, мы не забывали о везении. На одну циферку в билете не сошлись расчеты, и не исполнилось глупое желание. Из двух несчастливых мы в спешке составили самый счастливый билетик, у которого все цифры одинаковые. Неугомонным умом придумали шанс увеличения силы билетика, как проводника в мир путешествий. Мы не загадывали что- то материальное. Выпавшее число помогало в поисках привязанности и пристрастия, раскрывало способности в познании тайн будущего. Фартовый билетик, словно род недуга, помогал с успехом двигаться вперед и завоевать предрасположение в дружеских отношениях.

      Тяжело расставаясь, хотел уехать, не ведомо куда, возможно встречать неравнодушные пейзажи. Жизнь я не мог изменить, вернуть и замедлить ход. Жизнь была похожа на движение поезда по бесконечному пути со станциями, перегонами и счастливыми билетиками приносящими удачу. Не получалось назад повернуть, остановок в жизни не было. Хотелось чуть-чуть притормозить, постоять, подумать, молча слезу смахнуть рукою. Никогда тебя такую, словно молний краденую луну, я любить не перестал. Нет в пути преданности и тяготения безответной надежды до самой последней билетика бесхарактерной цифры бледной и тусклой.

      Линия судьбы почти от версты и до версты, вперёд направлялась без остановок и не возвращала пошлые и чёрствые слова обратно. Условности отбросив, счастливые билеты я не коллекционировал, словно нелепую жизнь закладками. Оказалось, что в снегу, порванного на мелкие кусочки счастливого билетика, у каждого из нас свой путь, хоть и путешествовали вместе мы связанные чарующей силой обаяния в одном тамбуре по желанному свету.

      Домой я шёл с вокзала по переходу с путей пустого перрона и кондукторского резерва, манящий беспечно обворожительный свет фонаря последнего вагона слезой растворяя. Сквозь время зажигались притягательные звёзды, и восхищённое сердце верило, что вернётся та, кто пленительно дорога. Хорошо, что отдал ненаглядной своё мечтающее счастье, оно точно знает, к жизни любовь открыла резервы.

      Русин Сергей Николаевич

      Моя Тофалария